Дарья Малыгина: «Думают, что я приезжаю светить лицом и не умею диджеить»

Я шла сюда и слушала твой плейлист в инстаграме: это смесь олдскульного фанка, солнечной латины, диско Уитни Хьюстон и даже Грейс Джонс. И что-то итальянское. У тебя есть топ 3 исполнителя, которых ты добавляешь в любой DJ-сет?

Знаешь, я не играю то, что я слушаю, потому что под это людям не нравится танцевать. Мне нравится очень спокойная музыка, под настроение путешествий. Даже если играю Уитни Хьюстон, то это малоизвестные треки.

То есть, ты ориентируешься на свою аудиторию?

Нет, просто играю что-то повеселее: зависит от настроения, от города, от людей. Я не подстраиваюсь, но чувствую, что зайдёт. Когда я только начинала диджеить, с клубной индустрией в стране было намного лучше – люди веселились. Я часто играла на открытом воздухе: включала и Марвина Гэя, и Стиви Уандера, и Шаде. Сейчас я ставлю этническую, бразильскую и другую странную музыку, где очень много барабанов. А мы с друзьями уже не ходим тусоваться.

Почему Стиви Уандер не заходит сейчас? Другое поколение?

Да, сейчас все разделились на две группы: слушают либо хип-хоп, либо техно. Мне нравится делать их более мелодичными: с вокалом, саксофоном, фортепиано, но при этом чтобы был бит, и хотелось танцевать. А плейлист, который ты слушала по дороге, это личная музыка – я начала делиться ею.

Модельная карьера тебе как ди-джею помогает или мешает: люди идут на тебя тебя как на известную модель или наоборот – считают, что модель не играет хорошо?

О да, это мешает людям! Даже у вас на афише написано, что я лицо брендов. Это успехи 10-летней давности. Люди ходят на классных музыкантов, а не на моделей. От этого ко мне часто предвзятое отношение: думают, что я приезжаю светить лицом и не умею диджеить. Но модельная карьера никогда меня не привлекала: там работают нечестные люди. Мама говорила мне в детстве: «будь честна и занимайся тем, что нравится». Я приезжала на работу в Милан или в Нью-Йорк, должна была улыбаться во все зубы. Но я не хотела врать себе. Из-за этого меня сливали, и я постоянно меняла агенства.

Но ты продолжаешь сниматься: сейчас что-то изменилось?

Да, сейчас моделинг не тот, что был десять лет назад. Началась честная история: модель должна быть интересной, с харизмой. Если ей кто-то не нравится, она должна показать это. Но появилась другая проблема: работают только дети известных людей. Я сама фанатка Уилла Смита, Синди Кроуфорд и её дочки Кайи, но при этом не понимаю феномен Джиджи и Беллы Хадит – для меня это жесть.

Расскажи о своём пути из модельного бизнеса к диджеингу.

Когда мне было девятнадцать лет, мои друзья ди-джеи предложили сделать проект: первый в мире дуэт из двух моделей, которые диджеят. Мы с моей подругой Алисой Шавровой выбрали треки, парни записали нам микстейп на час. В новогоднюю ночь мы просто поставили его и заработали 10 тысяч рублей на всех. Потом уже мы начали вникать в это и работать над собой. Мы играли за 3 тысячи рублей в час на двоих. Помню, как радовались, когда заработали за ночь каждая по 7 тысячи. В пятнадцать лет я получила свою первую зарплату – 10 тысяч евро от «Prada», но к этим деньгам я не относилась серьезно. А от диджеинга я получала огромное удовольствие. Потом переехала в Москву и стала играть во всех клубах.

Самое странное место, в котором ты играла?

О, началось с того, что я отыграла корпоратив с Ургантом. Через несколько дней меня пригласили играть на дне рождении какого-то мужчины. Я всегда очень опасаюсь таких мероприятий и спрашиваю, не в бордель ли меня зовут. Сказали, что всё достойно, сделали предоплату. Приезжаю, на входе нужно сдавать телефоны. Организатор говорит, что выступает «Серебро», а после них – я. Захожу, а там будто сцены фильма «С широко закрытыми глазами» про закрытый клуб с секс вечеринками. Я никогда не видела группу «Серебро» и не уверена, что это они на сцене. Вдруг заходят девушки в черном нижнем белье с красными пеньюарами, и я понимаю, что это бордель. Выходит ведущий и говорит: «А теперь расслабляемся и раздеваемся». Я сразу бегу вниз, беру телефон, звоню своему парню и через 3 минуты он забирает меня. Деньги я им не вернула: предупреждала, что я на секс-вечеринках не играю.

Чем ты вдохновляешься?

Людьми. Всё моё окружение – потрясающее. У меня идеальная жизнь. Я сняла квартиру в Москве на Китай городе – в старом двухэтажном особняке. Его держит классная семья архитекторов с семью детьми, которым от 10 до 26 лет, – мы все близкие друзья. У нас свой закрытый двор, в котором мы тусуемся, играем в пинг-понг, делаем барбекю. У меня крутые родители, офигенный молодой человек, который пишет музыку и учит меня. Мы катаемся на велосипеде, у нас есть мопед, мы путешествуем на тачке с собакой. Мой лучший друг переехал на первый этаж, там же у моей мамы шоу-рум с её одеждой. Я называю это «покровский синдром», как стокгольмский, – мы не выходим из нашего дома. Бывает, конечно, ругаемся: например, сейчас мы все бросали курить и все рассорились в хлам, но потом помирились.

И начали курить?

Я теперь курю самокрутки и друга, который больше всех орет, умоляю покурить. Мы как будто в коммуналке живем. В наш дом переехал парень из Италии, и открыл в нём свою лавку. На днях он поставил перевозную печку и собрал всех нас во дворе на пиццу. В глубине двора живут голландцы, у которых четыре ребенка: эти дети тусуются у меня, мы смотрим «Короля льва» и рыдаем. Мы живем в своём маленьком мире и очень счастливы. Все очень талантливые: одна девочка художник, другая делает нереальную посуду из глины, внизу моя мама, у которой куча шмоток, здесь пицца, которую мы постоянно заказываем, а на первом этаже живут цветочники, поэтому у нас весь двор в цветах. В Москве люди с соседями не здороваются, а мы живём как в итальянском кино.

Поэтому у тебя много итальянских треков?

Тут скорее потому, что у меня младшая сестра итальянка: у нас одна мать и разные отцы. Отец увез её в Италию, и мама не смогла вернуть её в Россию. Я всё детство ездила к ней, поэтому знаю итальянский. И это был жесткий контраст: в Италии был «хард люкс», а в Петербурге – полный кошмар. Мы с мамой и с папой взламывали квартиры в зданиях, которые были на реконструкции, и жили в них. Мама рисовала матрешки и продавала их, папа играл в «Герои меча и магии», соседи варили метамфетамин, я бегала по всем крышам Питера. А у сестры была классическая итальянская семья. Когда я приезжала, её отец сходил с ума. Я была бандиткой: забирала куклы Барби и другие игрушки, которые ей надоедали, приходила на детскую площадку, писала ценники в евро и продавала детям. Мне же все игрушки заменяла палка от рулона ткани, на которой я каталась по лестнице как на сноуборде. А Италия – это большая часть моей жизни.

По запросу в гугле «Дарья Малыгина» на всех ссылках читаешь – «модель». Ты хочешь видеть на первом месте «диджей»?

Мне пофиг. Мне не хочется никому ничего доказывать и объяснять, что я клевая. Мы сегодня с друзьями обсуждали, как люди оценивают себя по 10-балльной шкале и как, по их мнению, другие оценивают их. У всех слишком низкая самооценка, поэтому я посмеялась и сказала: «Мне говорили, что я баллов 8-9, но я то знаю, что я 10».