Интервью художника Александра Сигутина

Александр Сигутин Художник в России —
это никто

Интервью художника Александра Сигутина
о том, какую роль играют лекции об искусстве в судьбе моряка, чем постмодернистское мировоззрение отличается от любого другого, и почему художник в России — это никто.

G: С чего началось ваше знакомство с современным
искусством? Его и сейчас мало кто знает, ценит и понимает, а в советское время, тем более, в Ростове, я думаю, был полный информационный вакуум.

Александр Сигутин: Про современное искусство
я не знал совершенно ничего до 1975 года. Вернее, до этого момента мне почему-то казалось, что оно существовало только до революции и в голове при упоминании о современном искусстве всплывали картины передвижников. Так продолжалось до тех пор, пока я не поступил в мореходное училище и не попал на практику. Практику я проходил на учебном судне «Адмирал Лунин». Шел 1975 год, мне было тогда 15 лет, мы стояли в порту Жданова, и к нам пришла лекторша из общества «Знание», чтобы прочитать лекцию о современном западном искусстве.
[ http://files2.geometria.ru/pics/original/17261826.jpg ]

G: Звучит слегка абсурдно. Зачем искусствоведу
читать лекцию об искусстве юным морякам?

Александр Сигутин: Была такая практика.
Советская власть все-таки заботилась о просвещении своих граждан. По радио крутили классическую музыку, по телевизору часто транслировали спектакли, а в рабочие коллективы приходили разные люди и читали лекции. Некоторые лекции носили общественно-политический характер, а некоторые были достаточно интересные, просветительские. Что касается искусства, то зачастую это было, действительно, что-то о передвижниках. Но мне очень повезло: я попал на лекцию «О реакционном буржуазном искусстве модернизма». По-моему так она называлась. И эта тётечка рассказала нам о Сальвадоре Дали. Как сейчас помню картину, которую она показывала - «Предчувствие гражданской войны». Она показывала и других интересных авторов — Матисса, Сезанна, Пикассо. Но они мне понравились меньше. И вообще импрессионисты не взволновали. Все-таки эта живопись требует определенной подготовки. А у меня из всей подготовки была только поселковая школа. Но то, что я узнал и увидел как-то очень сильно на меня повлияло. Когда мы вернулись домой через месяц, я пошел в библиотеку на углу улицы Энгельса и проспекта Ворошилова и нашел там книгу «Философия и искусство модернизма». Автором книги была Куликова. Критика всего этого буржуазного искусства воспринималась смутно, а эволюция развития как-то в голове оседала. Мне все понравилось настолько, что я ее не только прочитал, но и законспектировал. Правда, все что касается философии в этой книжке, прошло мимо меня. Что такое концептуализм, например, я не понимал очень долго. Пока в Москву не приехал. Я тот же концептуализм представлял как некий умозрительный проект, который трудно осуществить. Например, есть такой художник Христо, который все предметы заворачивает. И у него идея весь земной шар завернуть.

G: Христо Явашев? Тот, который завернул Рейхстаг?
Несколько его работ я недавно в Краеведческом музее в рамках какой-то выставки видел.

Александр Сигутин: Возможно. Он поначалу
реально заворачивал. Потом немного это дело коммерциализировал. Начал рисовать различные объекты и их заворачивал. Получались такие картины, где некоторые предметы завернуты.
[ http://files.geometria.ru/pics/original/17261764.jpg ]

G: Точно, это он.

Александр Сигутин: Вот с такого рода искусством
я и столкнулся в Москве. В 70-х были такие художники Жигалов и Абалакова. Они делали разные концептуалистские проекты, которые представляли собой текст на полторы странички с описанием трудно выполнимого проекта. Иногда они их даже осуществляли.

G: В то время, когда вы только познакомились
с современным искусством, не было желания самому что такое исполнить или написать?

Александр Сигутин: Желание было. Я рисовал
в блокнотиках и когда делал выпуск «Боевого листка». На этом все ограничивалось. Я себя как профессионального художника в то время еще не видел. Я все-таки вырос в среде очень далекой от искусства. Только когда я в 1978 году познакомился с Тер-Оганьяном, я впервые увидел живого, настоящего художника. И он даже стал моим другом.

G: Но потом-то вы учились в художественном
училище?

Александр Сигутин: Это было уже после мореходного
училища. Я еще какое-то время плавал и в разных городах ходил в музеи. Например, в Гаване есть хорошая коллекция живописи. В том числе и с работами американских современных художников кубинского происхождения. Там я впервые увидел живые работы модернистов. До этого видел их только в книжках. Так что поступил на худграф я уже довольно взрослым человеком. Мне тогда был 21 год, и я уже был женат.

G: Ваше увлечение модернизмом не мешало
вам во время учебы?

Александр Сигутин: Да нет. Я просто какие-то
дисциплины, которые считал для себя не самыми важными, игнорировал. Не уделял большого внимания академическому рисунку. Но бунтовать я не собирался. Хотя некоторые курьезы случались. Например, после первого семестра первого курса я выставил однофигурную композицию, написанную почти с натуры. Там был изображен крупный пожилой мужчина в кепке и с кружкой пива. Заведующий кафедрой посмотрел на это сказал, что «художнику-студенту, который выполнил эту работу надо подумать о моральном облике своих героев, и что обычно такие студенты у нас до пятого курса не доучиваются». В то же время нельзя сказать, что меня в институте кто-то ломал. Просто по мере продолжения учебы и усложнения заданий, я все больше понимал, что я так писать не смогу. Просто не сумею. Это понимание укоренилось во мне настолько, что еще год после окончания худграфа я вообще не рисовал. Надо было как-то пережить все эти стереотипы живописи и композиции в голове. Год я преподавал, и, глядя как рисуют дети, постепенно сам выздоровел и начал снова рисовать.

G: Все это время вы дружили с Авдеем Тер-Оганьяном
и другими художниками или жили затворно?

Александр Сигутин: С Авдеем мы познакомились
в 1978 году и с тех пор виделись практически каждый день.Потом уже, в 80-х, познакомился с Шабельниковым, с Кошляковым и другими ребятами. Мы рисовали, ездили друг к другу в гости, показывали свои работы. Потом эти человеческие отношения вылились в то, что появилась группа «Искусство или смерть», центром которой стали Авдей и Юра Шабельников. Юра, как сложившийся уже серьезный художник. А Авдей, как невероятно живой и энергичный человек. А в 1987 году началась перестройка, прошел аукцион (то ли Sotheby's, то ли Christie's ), на котором прогремели наши нонконформисты, начались какие-то подвижки в Москве, где Авдей организовал несколько выставок ростовских художников.

G: В Ростове в тот момент что-то происходило?
Я имею в виду - модернисты как-то выставлялись?

Александр Сигутин: Да. Выставки проходили
на улице Горького в выставочном зале, в кооперативном туалете на Газетном и на Набережной. В 1987 году в Таганроге прошла одна или двухдневная выставка, которую организовал Юра Шабельников.

G: В туалете, который возле Садовой? Где
когда-то был ресторанчик «Подвал поэтов» и где выступал «Председатель земного шара» Велимир Хлебников?

Александр Сигутин: Да-да. Авдей сделал там
две экспозиции — мужскую и женскую. Я был на этих выставках в качестве зрителя. Мне все очень понравилось. Тогда же, чтобы как-то презентовать эти выставки, появился лозунг - «Искусство или смерть». Затем под этим лозунгом было проведено несколько громких выставок в Москве.
[ http://files2.geometria.ru/pics/original/17261827.jpg ]

G: Вы говорили, что мировоззрение художника-постмодерниста
значительно отличается от мировоззрения художника, работающего в академической манере. В чем эти отличия?

Александр Сигутин: Я бы выделил три вида
эстетики, так скажем. Классическую, модернистскую и постмодернистскую. На уровне пластики у классической эстетики и модернисткой много общего. В модернисткой эстетики присутствует классическая композиция, понимание цвета - приемы все те же, при внешнем кажущемся колоссальном различии. Постмодернистское миропонимание строится на колоссальном культурном багаже. Невероятно богатая европейская цивилизация в 60-е просто начала жонглировать и с юмором цитировать все свое наследие.

G: То есть постмодернизм - это коктейль из
бесконечных аллюзий к тому что было?

Александр Сигутин: Да. Причем, в игровой
форме. До этого была эволюция. Каждая эпоха искала свой стиль, свои формы, своих героев. Внутри постмодернистской эпохи человек может легко сталкивать и комбинировать все эти формы и смыслы.

G: Получается, что и художник и зритель эпохи
постмодерна должен быть очень просвещенным: чтобы цитировать какие-то произведения, их надо знать.

Александр Сигутин: Безусловно. Не случайно
все это родилось в европейской культуре, где уровень общего образования невероятно высок. У нас, к сожалению, ситуация обратная. На протяжении долгого времени страна уничтожала собственную интеллигенцию. Сейчас мы пытаемся вернуться даже не в советское время, а во времена Ивана Грозного. В итоге сегодня все острее поднимается вопрос: «Включена ли Россия в европейскую цивилизацию?»

G: В искусстве этот вопрос тоже поднимается?

Александр Сигутин: Да. Хотя художники стараются
как-то эти связи поддерживать, а в обществе это откровенно чувствуется. Общий уровень бескультурья просто подавляет. По-моему, мы уже вообще стоим на грани пропасти.

G: Следует ли из этого, что искусство становится
все более элитарным и отвечает требованиям заказчиков?

Александр Сигутин: Не знаю. Какой-то художник
может угождать вкусам "новых русских", кто-то нет. Это частный случай. Проблема, на мой взгляд, в другом. Искусство становится все более отделенным от общества и государства, которое демонстрирует свое полное равнодушие по отношению к культуре. И эта пропасть становится все больше. Это беда. Мы впадаем в ситуацию одичания. Художник превращается в маргинальную личность. Его мнение никому не интересно и никого не интересует. Чиновник – это фигура. Искусствовед – это фигура. Писатель – фигура. А художник – никто! Хоть ты самого Кабакова из Нью-Йорка привези, его мнение в России – ничто.

[ http://files.geometria.ru/pics/thumbnail/17261762.jpg ]
[ http://files.geometria.ru/pics/thumbnail/17261765.jpg ]
[ http://files.geometria.ru/pics/thumbnail/17261763.jpg ]
[ http://files2.geometria.ru/pics/thumbnail/17262098.jpg ]
[ http://files2.geometria.ru/pics/thumbnail/17262099.jpg ]

G: Вы в разное время работали в разных жанрах
– писали живопись, абстракции, устраивали перфомансы. Чем из всего этого вам было интереснее всего заниматься?

Александр Сигутин: В середине 80-х я работал
как живописец. В начале 90-х я переехал в Москву на Трехпрудный переулок, где у нас была галерея. Тогда же мы поставили перед собой такую задачу, что живопись мы там выставлять не будем принципиально. Там мы старались делать некие интерактивные проекты – перфомансы, инсталляции, хеппинги. Некоторые из них проходили на улице. В частности, проект «Футуристы выходят ну Кузнецкий». Мы – всего восемь человек – вышли на улицу в костюмах, а в петлице пиджака у нас была деревянная хохломская ложка.

G: Это тоже была «цитата» из наследия? Я,
по-моему, уже слышал о такой акции, которую в еще начале века провели в Питере футуристы во главе с Малевичем.

Александр Сигутин: Совершенно верно. Это
была постмодернистская цитат на акцию Малевича и Матюшина, которую они провели в 1914 году, когда началась Первая мировая война и страна впала в патриотический угар. Тогда футуристы, парадируя этот квасной патриотизм, вышли на улице с деревянными ложками в петлицах. Это было воспринято как издевка и в прессе футуристам устроили настоящий разгром. Когда вышли мы, нас практически никто не заметил.

G: Это когда было?

Александр Сигутин: В 1992 году.

G: Ну, тогда на улицах столько всего разного
происходило, что сложно было чем-то удивить.

Александр Сигутин: Да. Тогда на улицах были
панки, хиппи, металлисты. А мы такие обычные люди в костюмах, в рубашечках с галстуками. Ну, ложка в петлице. Так ее не сразу и заметишь. В итоге мы долго ходили по Кузнецкому мосту. Наконец, к нам подошла какая-то бабка и спросила: «Вы, наверное, партия Жириновского?». Это тогда была главная сила, которая эпатировала народ. Мне еще запомнилась демисезонная выставка. Осенью 1991 года на стенах галереи я разместил 32 крючка для одежды. Зрители приходили, вешали на крючки свою одежду и эта, собственно, и была выставка. Зрителей было много и разных. Висели и пальто, и плащи, и балоневые куртки, и шубы. Все разное по цвету, изменчивое. Выставка получилась динамичная и интересная. Для меня это был большой опыт в плане поиска новых форм, взаимодействия со зрителем.

G: В жанре видео-арта ничего не делали?

Александр Сигутин: Нет. Телевизор я недолюбливаю.
Я вообще не силен в технике. Не вожу машину, с трудом пользуюсь компьютером. Мне больше интересна работа с пластикой.

G: Какой проект вы бы хотели осуществить,
но пока еще этого не сделали?

Александр Сигутин: В принципе, есть у меня
такая идея. Мечта. Создать в Москве такое небольшое камерное пространство, где можно было бы выставлять молодых художников из Ростова и других городов. Без лишних понтов и шумихи. Такая площадка для живого эксперимента, где можно было бы совершить какую-то ошибку, и ничего страшного бы не было. Чтобы художники не боялись совершать эти ошибки. Без них нет никакого движения вперед.