Geometria
Самый высокий оперный голос выступит в Москве
06.06.2012
Всё началось с того, что на глаза попалась
запись арии Джильды «Caro nome» из оперы «Риголетто» Джузеппе Верди в необычном исполнениии — с очень высоким голосом, не характерным даже для сопрано.
Таким чистым, гибким и подвижным голосом,
такой техникой колоратуры владели представители старой школы колоратурных сопрано — Антонина Нежданова, Маргарита Войтес, знаменитейшая Амелита Галли Курчи. Тембр, тем не менее, не был похож ни на одну из них (колотатуры спутать невозможно, каждая уникальна по окраске тембра), к тому же не было характерного шипения старой грампластинки, поскольку все эти голоса остались именно в том времени. Сейчас так не поёт никто — в значительной степени утеряна сама школа. Почему — на этом стоит остановиться подробнее.
Сопрано и лирико-колоратурное сопрано
— высокий женский голос, однако «абсолютное» колоратурное сопрано в принципе отличается от них. Иногда колоратурным называют голос с подвижным верхним регистром, но на самом деле это абсолютно другая техника с иным принципом звукоизвлечения. Подлинное колоратурное сопрано, без лирической мягкости, звучит серебристо и звонко, самый верхний диапазон для них является «родным» — там, в отличие от обычного сопрано, они поют без напряжения.
Это объясняется особым строением голосового
аппарата колоратур — при извлечении звуковая волна идет над дыханием, отражается от твердого неба, как от купола. Создается особая акустика, звук получается концентрированный, собранный, более полетный, звонкий и точный.
Техника колоратур основана на свободном,
естественно дыхании и точном смыкании связок — так достигается особый тип пения «райских птичек». Чем тоньше звук, тем он звонче и полетней, и, несмотря на тончайшую филигранность, на удивление полно озвучивает даже большой зал — это уже законы физики.
Колоратуры легко справляются со всеми
видами украшений, поскольку это заложено самой их природой, тогда как для лирико-колоратур имеет значение выучка. Этим голосам поручают образы молодых героинь, жизнерадостных, лукаво-шаловливых. Они могут выражать и беспристрастие, холод и даже жестокость. Драматические краски этим голосам увы, почти не доступны — горе, страдание или жестокость они выражают лирическими средствами. В то же время колоратурные голоса позволяют использовать удивительные эффектные приёмы, недоступные другим тембрам — эхо, приём звук на себя, тончайшее пианиссимо, феерически быстрый темп и многое другое.
Именно поэтому для колоратур раньше очень
много писали Моцарт, Россини, Доницетти, которые в самих ариях в помощь певицам использовали удивительно красивые приёмы. Композиторов XVIII века в нем привлекали блеск и виртуозность, возможность исполнять блестящие пассажи. Позже, в XIX веке, стали обращать внимание на выразительность пения. Ещё в первой половине XX века слушатели ценили феерическую подвижность колоратур, и в это время они блистали на эстраде и в кино — Ингеборг Хальштайн, Лили Понс, Рита Штрайх, Эрна Сак, Мадо Робин, Милица Корьюс. Сегодня это искусство утеряно, про этих певиц почти забыли.
Почему исчезли колоратурные сопрано? Мода
меняется, то же самое произошло с певческой школой. Появилась новая, для которой «слишком много тембра в голосе» стало недостатком. Она делает голоса крупными и притупляет яркость тембральной окраски. У колоратур тембр всегда сильно выражен, его сложно убирать. Колоратурному сопрано сложно петь широко и громко, так как по строению аппарата даже при небольшом усилии он обладает большой полетностью, голос звучит звонко и ярко. Когда колоратура начинает специально форсировать, может быстро потерять голос или стереть всю характерную природу в пустой звук.
Такая школа подходит к драматическим голосам
(для них это действительно прорыв), но только не к колоратурным сопрано — как только они начинают заниматься по данной технике, немедленно «срывают» голоса. Если раньше все подстраивали под колоратур, то во второй половине XX века ориентир координально сменил направление — старая школа оказалась утеряна, уникальные голоса фактически признали профнепригодными для оперной сцены. Можно сказать, списали. Сегодня кажется невероятным, что когда-то вот так пели Виолетту, так Джильду, а так Розину.
Тем удивительней после настойчивых поисков
было узнать, что услышанный на записи голос, по всем признакам принадлежащий той самой старой школе, принадлежит ныне живущей певице, к тому же совсем молодой. 25-летняя солистка Пражской государственной оперы Светлана Феóдулова родилась в Москве, обучалась в России и Италии, сегодня живёт в Чехии. Её уникальный голос там ценят и с большой ревностью отпускают на гастроли, боясь потерять певицу. Это неудивительно — когда, приезжая в Москву к родителям, она поёт, репетируя, на 9 этаже, на улице собирается удивлённая толпа.
«Это звук такой над дыханием. Очень концентрированный
и пробивной. Его не нужно кричать, тем тише, тем звонче и дальше он улетит» — рассказывает Светлана Феодулова. – «Раньше наука техники пения была настолько совершенна для колоратур, что там учитывалось все. Физика и химия. Есть даже прием задержки дыхания на доли секунды перед выходом на верхние ноты, чтобы реакция вдыхаемого кислорода в углекислый газ прошла более полноценно. Получается такой эффект, флейтовый» — делится она.
Не представить России такой уникальный
голос, диапазон которого к тому же на кварту превышает обычные границы для сопрано, было бы немыслимо. Я связался со Светланой, она прилетела из Праги в Москву, мы обсудили условия, и теперь обладательница феноменальной колоратуры, которая берёт «до» четвёртой октавы (что зафиксировано в Книге Гиннеса как абсолютный рекорд), впервые выступит в Москве 16 июня 2012, в Центре Павла Слободкина с программой из вокальных сочинений высшей категории сложности.
В первом же отделении уникального исторического
концерта «Вундеркинды и виртуозы», символизирующего возвращение культуры колоратурного сопрано в Россию, выступят пианисты, большинство из которых — ученицы теперь уже знаменитого профессора Анатолия Рябова. В их числе Ирина и Галина Чистяковы, Арина Фарбер, Ю Пел Ми (Корея), Николай Варламов, Елена Красносельская. Они исполнят фортепианные произведения высшей категории сложнности композиторов Ференца Листа, Фредерика Шопена, Сергей Рахманинова.
Во втором отделении 15-летняя пианистка
из Коста-Рики Даниэла Наварро Моро исполнит Концерт №2 Камиля Сен-Санса для фортепиано с оркестром. Исполнит так, как в России не играют (у нас свой, «русский» Сен-Санс — с чувством, с толком, с расстановкой). Исполнит в феерическом темпе, как и задумано композитором, как его играют французы. В концерте принимает участие Оркестр Центра Павла Слободкина, дирижёр — Илья Гайсин.
На фото: Светлана Феодулова. Самый высокий
оперный голос выступит в Москве
[ http://files.geometria.ru/pics/original/21617737.jpg ]
Светлана Феодулова
запись арии Джильды «Caro nome» из оперы «Риголетто» Джузеппе Верди в необычном исполнениии — с очень высоким голосом, не характерным даже для сопрано.
Таким чистым, гибким и подвижным голосом,
такой техникой колоратуры владели представители старой школы колоратурных сопрано — Антонина Нежданова, Маргарита Войтес, знаменитейшая Амелита Галли Курчи. Тембр, тем не менее, не был похож ни на одну из них (колотатуры спутать невозможно, каждая уникальна по окраске тембра), к тому же не было характерного шипения старой грампластинки, поскольку все эти голоса остались именно в том времени. Сейчас так не поёт никто — в значительной степени утеряна сама школа. Почему — на этом стоит остановиться подробнее.
Сопрано и лирико-колоратурное сопрано
— высокий женский голос, однако «абсолютное» колоратурное сопрано в принципе отличается от них. Иногда колоратурным называют голос с подвижным верхним регистром, но на самом деле это абсолютно другая техника с иным принципом звукоизвлечения. Подлинное колоратурное сопрано, без лирической мягкости, звучит серебристо и звонко, самый верхний диапазон для них является «родным» — там, в отличие от обычного сопрано, они поют без напряжения.
Это объясняется особым строением голосового
аппарата колоратур — при извлечении звуковая волна идет над дыханием, отражается от твердого неба, как от купола. Создается особая акустика, звук получается концентрированный, собранный, более полетный, звонкий и точный.
Техника колоратур основана на свободном,
естественно дыхании и точном смыкании связок — так достигается особый тип пения «райских птичек». Чем тоньше звук, тем он звонче и полетней, и, несмотря на тончайшую филигранность, на удивление полно озвучивает даже большой зал — это уже законы физики.
Колоратуры легко справляются со всеми
видами украшений, поскольку это заложено самой их природой, тогда как для лирико-колоратур имеет значение выучка. Этим голосам поручают образы молодых героинь, жизнерадостных, лукаво-шаловливых. Они могут выражать и беспристрастие, холод и даже жестокость. Драматические краски этим голосам увы, почти не доступны — горе, страдание или жестокость они выражают лирическими средствами. В то же время колоратурные голоса позволяют использовать удивительные эффектные приёмы, недоступные другим тембрам — эхо, приём звук на себя, тончайшее пианиссимо, феерически быстрый темп и многое другое.
Именно поэтому для колоратур раньше очень
много писали Моцарт, Россини, Доницетти, которые в самих ариях в помощь певицам использовали удивительно красивые приёмы. Композиторов XVIII века в нем привлекали блеск и виртуозность, возможность исполнять блестящие пассажи. Позже, в XIX веке, стали обращать внимание на выразительность пения. Ещё в первой половине XX века слушатели ценили феерическую подвижность колоратур, и в это время они блистали на эстраде и в кино — Ингеборг Хальштайн, Лили Понс, Рита Штрайх, Эрна Сак, Мадо Робин, Милица Корьюс. Сегодня это искусство утеряно, про этих певиц почти забыли.
Почему исчезли колоратурные сопрано? Мода
меняется, то же самое произошло с певческой школой. Появилась новая, для которой «слишком много тембра в голосе» стало недостатком. Она делает голоса крупными и притупляет яркость тембральной окраски. У колоратур тембр всегда сильно выражен, его сложно убирать. Колоратурному сопрано сложно петь широко и громко, так как по строению аппарата даже при небольшом усилии он обладает большой полетностью, голос звучит звонко и ярко. Когда колоратура начинает специально форсировать, может быстро потерять голос или стереть всю характерную природу в пустой звук.
Такая школа подходит к драматическим голосам
(для них это действительно прорыв), но только не к колоратурным сопрано — как только они начинают заниматься по данной технике, немедленно «срывают» голоса. Если раньше все подстраивали под колоратур, то во второй половине XX века ориентир координально сменил направление — старая школа оказалась утеряна, уникальные голоса фактически признали профнепригодными для оперной сцены. Можно сказать, списали. Сегодня кажется невероятным, что когда-то вот так пели Виолетту, так Джильду, а так Розину.
Тем удивительней после настойчивых поисков
было узнать, что услышанный на записи голос, по всем признакам принадлежащий той самой старой школе, принадлежит ныне живущей певице, к тому же совсем молодой. 25-летняя солистка Пражской государственной оперы Светлана Феóдулова родилась в Москве, обучалась в России и Италии, сегодня живёт в Чехии. Её уникальный голос там ценят и с большой ревностью отпускают на гастроли, боясь потерять певицу. Это неудивительно — когда, приезжая в Москву к родителям, она поёт, репетируя, на 9 этаже, на улице собирается удивлённая толпа.
«Это звук такой над дыханием. Очень концентрированный
и пробивной. Его не нужно кричать, тем тише, тем звонче и дальше он улетит» — рассказывает Светлана Феодулова. – «Раньше наука техники пения была настолько совершенна для колоратур, что там учитывалось все. Физика и химия. Есть даже прием задержки дыхания на доли секунды перед выходом на верхние ноты, чтобы реакция вдыхаемого кислорода в углекислый газ прошла более полноценно. Получается такой эффект, флейтовый» — делится она.
Не представить России такой уникальный
голос, диапазон которого к тому же на кварту превышает обычные границы для сопрано, было бы немыслимо. Я связался со Светланой, она прилетела из Праги в Москву, мы обсудили условия, и теперь обладательница феноменальной колоратуры, которая берёт «до» четвёртой октавы (что зафиксировано в Книге Гиннеса как абсолютный рекорд), впервые выступит в Москве 16 июня 2012, в Центре Павла Слободкина с программой из вокальных сочинений высшей категории сложности.
В первом же отделении уникального исторического
концерта «Вундеркинды и виртуозы», символизирующего возвращение культуры колоратурного сопрано в Россию, выступят пианисты, большинство из которых — ученицы теперь уже знаменитого профессора Анатолия Рябова. В их числе Ирина и Галина Чистяковы, Арина Фарбер, Ю Пел Ми (Корея), Николай Варламов, Елена Красносельская. Они исполнят фортепианные произведения высшей категории сложнности композиторов Ференца Листа, Фредерика Шопена, Сергей Рахманинова.
Во втором отделении 15-летняя пианистка
из Коста-Рики Даниэла Наварро Моро исполнит Концерт №2 Камиля Сен-Санса для фортепиано с оркестром. Исполнит так, как в России не играют (у нас свой, «русский» Сен-Санс — с чувством, с толком, с расстановкой). Исполнит в феерическом темпе, как и задумано композитором, как его играют французы. В концерте принимает участие Оркестр Центра Павла Слободкина, дирижёр — Илья Гайсин.
На фото: Светлана Феодулова. Самый высокий
оперный голос выступит в Москве
[ http://files.geometria.ru/pics/original/21617737.jpg ]
Светлана Феодулова
0
Комментарии